С тех пор, как помчалась Земля,
Бесцельно пространство сверля,—
Летает летучая мышь,
Комар и летучая рыба,
Москит, и ворона, и чиж —
Один человек, как гранитная глыба,
Последнее чадо Земли,
Дряхлел и томился в пыли.
С незапамятных времен
Человек тянулся к небу:
Кто под мирный, лирный звон
Подымался к богу Фебу,
Кто, как пламенный Икар,
Делал крылья и срывался,
И ничтожнейший комар
Над несчастным издевался.
Сам великий Леонардо
Много бился и страдал,—
Но летать… Увы, ни ярда
Леонардо не летал!
От мыса Капа
И до Тарифа — Hip! Ура!!
Снимайте шляпы!
Пришла желанная пора:
Ах, от потопа
Едва ль приятней был сюрприз —
Уже в Европе
Летают вверх… и даже вниз!
А мы из чести
Пока на месте все сидим,
Лет через двести
Мы лучше немцев полетим!
…………………………………….
Грандиозная картина:
Вон над крышами парят
Пресыщенные кретины
Из «мышиных жеребят»,
Содержанка с фокстерьером,
Цуг жандармских офицеров,
Густопсовые шпики,
Золотые барчуки,
Бюрократы, шулера,
Биржевые маклера
И, как толстые вампиры,
Мягкотелые банкиры.
Тьма людей, задравши скулы,
Смотрят снизу, как акулы,
Дирижабли и бипланы
Им, увы, не по карману!
Сверху корки и плевки
И ликерные бутылки
Попадают им в затылки.
В довершение тоски
Те вверху закрыли солнце!
С утра до ночи
Кто будет строить дирижабли?
Не раб ли?
О, нет — рабочий.
Зачем? Чтоб есть и пить.
А сам он будет ли парить?
Едва ль. Покуда руки не ослабли,
Он будет строить дирижабли —
Когда же тут парить?
Волк как-то драл с барана шкуру.
Баран, конечно, верещал.
Озлился волк: «Что воешь сдуру,
Нахал!
Деру тебя тебе ж во благо —
Без шкуры легче — тесно в ней.
Я эту тему на бумаге
Могу развить тебе ясней».
Бедняк баран, почти покойник,
В ответ заблеял, чуть дыша:
«Прошу вас, господин разбойник!
Пусть ваша тема хороша —
Но ваша справедливость волчья
Сейчас едва ль мне по плечу…
Ой-ой! Дерите лучше молча,
Я тоже скоро замолчу».
Когда-то волки просто драли
Без объяснения причин…
Для умных женщин и мужчин
Другой не надобно морали.
От старух до гимназистов —
Все ругают октябристов,
Справедливость позабыв.
Разве раньше было мало
Хитрецов с душою вялой,
Лгущих всем наперерыв,
И с наигранной осанкой,
Без смущенья пред охранкой,
С благородством на челе,
Обвинявших вслух погоду,
Не дающую народу
Жить в довольстве и тепле?
Мало ль было двоедушных,
Теплых, ласковых, послушных
С гуттаперчевой спиной,
Не отдавших в пользу ближних
Даже пары старых нижних
И сочащих сладкий гной…
Люди! будем справедливы.
Октябристы лишь правдивы
И собрали заодно —
Все, что раньше от Адама
До сегодняшнего срама
Тайно пряталось на дно.
А другое оправданье
В том, что каждое созданье:
Князь, профессор, трубочист —
В те часы, когда он гадок,
Лжив и черств и льстиво-сладок —
Безусловно октябрист!
Благодарю Тебя, Создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.
Благодарю Тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.
Благодарю Тебя, Единый,
Что в Третью Думу я не взят,—
От всей души, с блаженной миной,
Благодарю Тебя стократ.
Благодарю Тебя, мой Боже,
Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающейся кожи
Исторгнет дух в конце концов.
И вот тогда, молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в черной мгле —
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.
В Государ. Совете одним из первых будет разбираться дело о том, признаются ли Бестужевские курсы высшими. Спор этот ведется уже 7 лет.