Собрание сочинений. Т. 1 - Страница 81


К оглавлению

81
Уж давно твердит народ,
Что с портфелем министерским
Александр Гучков живет.


Это дико и ужасно!
Видно, мир идет к концу.
Если будет сын, — неясно —
Кем он будет по отцу?!

ГИМН ВЕСНЕ
(В современном стиле)


Долой сосновую фуфайку!
Прошел мороз.
Целуй квартирную хозяйку,
Целуй взасос!


Она, как божия коровка,
А ты, как жук…
Трещит гигантская шнуровка…
О, этот звук!


«Будь, как солнце!»
И купи бутылку водки,
Хлопни в донце,
Закуси хвостом селедки.


Будь, как пудель!
Действуй сразу на два пола.
Рай не в блуде ль?
Обнажим же — что не голо.


В ручейках на щепку лезет щепка.
Какой пассаж!
Напьюсь и радостно и крепко,
Как метранпаж.


Катим на Иматру, хозяйка!
И не красней…
Прощай, сосновая фуфайка,
На много дней.

ИНОГДА


                    Муть разлилась по Неве…
                    Можно мечтать и любить.
                    Бесы шумят в голове,—
                    Нечем тоску напоить.


Баржи серы, солнца — нет — пляшет газа бледный свет,
Ветер, острый и сырой, скучно бродит над водой,
Воды жмутся и ворчат и от холода дрожат.


                    Выйди на площадь, кричи:
                    — Эй, помогите, тону!
                    Глупо и стыдно. Молчи
                    И опускайся ко дну.


Дождь частит. Темно, темно. Что в грядущем — все равно,
Тот же холод, тот же мрак — все не то и все не так,
Яркий случай опоздал — дух не верит и упал.


                    Дома четыре стены —
                    Можешь в любую смотреть.
                    Минули лучшие сны,
                    Стоит ли тлеть?

ИЗ ДНЕВНИКА ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО


После каждой привычно-бессмысленной схватки,
Где и я и противник упрямы, как бык,
Так пронзительно ноют и стынут лопатки
И щемит словоблудный, опухший язык.


Мой противник и я квартируем в России,
И обоим нам скучно, нелепо, темно.
Те же самые вьюги и черные Вии
По ночам к нам назойливо бьются в окно.


Отчего же противник мой (каждый день новый)
Никогда не согласен со мной — и кричит?
Про себя я решаю, что он безголовый,
Но ведь он обо мне то же самое мнит?


О, как жалко погибших навеки мгновений,
И оторванных пуговиц в споре крутом!
Нынче ж вечером, только застынут ступени,
Я запру свои двери железным болтом.


Я хочу, чтобы мысль моя тихо дозрела,
Я люблю одиночество боли без слов.
Колотись в мои двери рукой озверелой
И разбей свои руки ленивые в кровь!


Не открою. Спорь с тумбой в пустом переулке.
Тот, кто нужен, я знаю, ко мне не придет.
И не надо. Я с чаем сам съем свои булки…
Тот, кто нужен, пожалуй, в Нью-Йорке живет.


Беспокойный противник мой (каждый день новый),
Наконец-то я понял несложный секрет —
Может быть, ты и я не совсем безголовы,
Но иного пути, кроме этого, нет:


Надо нам повторить все ошибки друг друга,
Обменяться печенкой, родней и умом,
Чтобы выйти из крепко-закрытого круга
И поймать хоть одно отраженье в другом.


И тогда… Но тогда ведь я буду тобою,
Ты же мной — и опять два нелепых борца…
О, видали ли вы, чтоб когда-нибудь двое
Понимали друг друга на миг до конца?!


После каждой привычно-бессмысленной схватки,
Исказив со Случайным десяток идей,
Я провижу… устройство пробирной палатки
Для отбора единственно-близких людей.

ОПЯТЬ И ОПЯТЬ
(Элегия)


Нет впечатлений! Желтые обои
Изучены до прошлогодних клякс.
Смириться ль пред навязанной судьбою,
Иль ржать и рваться в битву, как Аякс?


Но мельниц ветряных ведь в городе не сыщешь
(И мы умны, чтоб с ними воевать),
С утра до вечера — зеваешь, ходишь, свищешь,
Потом, устав, садишься на кровать…


Читатель мой! Несчастный мой читатель,
Скажи мне, чем ты жил сегодня и вчера?
Я не хитрец, не лжец, и не предатель —
И скорбь моя, как Библия, стара.


Но ты молчишь, молчишь, как институтка:
И груб и нетактичен мой вопрос.
Я зол, как леопард, ты кроток, словно утка,
Но результат один: на квинту меч и нос!


Привыкли к Думе мы, как к застарелой грыже,
В слепую ночь слепые индюки
Пусть нас ведут… Мы головы все ниже
Сумеем опускать в сетях родной тоски.


И, сидя на мели, в негодованье чистом,
Все будем повторять, что наша жизнь дика,
Ругая Меньшикова наглым шантажистом
И носом в след его все тыча, как щенка.


Но, к сожаленью, он следит ведь ежедневно,
И господа его не менее бодры…
Что лучше: нюхать гниль и задыхаться гневно,
Иль спать без просыпа на дне своей норы?


Позорна скорбь! Мне стыдно до безумья,
Что солнце спряталось, что тучам нет конца,—
81